ortivika

спасибо Программисту!

Ага, девки-мочалки не первой юности и не первой сочности, дорогие мои подружки, оставленные за тридевять декабрьских сугробов девяносто первого года, ага-а, наступил и наш час посидеть за сигареткой Voque и посплетничать обо всём и обо всех. Я расскажу о долгой дороге из пункта А в пункт Б, обо всех моих приобретениях. Вы расскажете о своём. Нальём по рюмочке лимонного Кеглевеча и пойдёт-поедет...

Ирка, а помнишь, как мы, соплюхи-второклассницы, надували цветные презервативы, привезённые твоим братом-моряком из загранки. Взрослые ахали и охали, а мы, потупив глаза, клялись всеми детскими клятвами, что это такие воздушные шарики, и почему бы нет... Ах, Ирка, какой красавицей ты заделалась, перескочив подростковые прыщи: ноги твои хорошеют год от года, волосы блондинисты, ресницы безразмерны. Ты всё так же тянешь протяжное щаас и оцениваешь погоду зеленоватым прищуром. Пять мужей осчастливились ненадолго. Первая рюмочка за тебя и за твоего будущего шестого.

Знаешь, Варька, твоя коммуналка до сих пор отпечатана во мне памятью об огромных потолках и жутком туалете, многоголосье соседей перемешано с запахом упоительной картошечки с укропом и сигаретным дымом на кухне. Мы рассказывали друг дружке страшилки нашего взросления, питерские сказки Шахерезады и подкрашивались около огромного бездонного зеркала, пытаясь скрыть чахоточную бледность щёк, нанесённую туманами болотного города. Ты сшила мне свадебное платье, сетуя на нестандартность обьёмов, но никто из гостей даже и не заподозрил пары лишних сантиметров, заботливо скраденных твоей выкройкой. Ты до сих пор не замужем, голубоглазка. Чёрт с ними, с мужиками. Они не поняли, что лучшей жены нет и не будет, твоя коммунальная картошечка – пища богов, а не Андрюшек да Серёжек. Я пью за тебя, Варька, за твоих нерождённых детей, пока ещё не рождённых.

Привет, Ферсик-персик, аидише мейделе*, миндальные глазищи. Тебе бы очень пошли пейзажи Иерусалимских гор. А ты стала заложницей Гражданской стороны, новостроек, трамвайного звона, сигаретных киосков и двух русских мужей. Покупаешь кофточки в хорошей комиссионке, бегаешь в Консерваторию и Малый драматический, читаешь про Фандорина, а Властелин Колец подмигивает тебе из гриппозного далёка.

Милая Ферсик, помнишь ли ты Песнь Песней, знаешь ли, как прекрасна любовь в наших виноградниках... Перебирайся поскорее, я всегда говорила, что мне чего-то не хватает в Израиле. Не хватает твоего дыхания, перемешанного с бесконечным светом моей родины. Эта рюмочка за тебя, Ферсик. Лехаим!**

Давайте выпьем за чудесное тогда и за нестрашное потом, давайте отряхнём наши ангельские одежды и почистим пёрышки, давайте сбросим несбывшееся в омут забвения, не помянем лихом и не подумаем о лишних килограммах. Давайте снова пройдёмся по горбатым булыжникам нашего детства, улыбнёмся прохожему и забудем про уроки. Давайте придумаем милую сказку про принцессу и принца и поверим, что они жили долго и счастливо и умерли в один день. Давайте, а!

Теперь, когда я достаточно пьяна, обьяснюсь вам в любви, девочки мои. Спасибо за каждый бит памяти, спасибо. Упрямо бреду, считывая программу, и улыбаюсь Вселенскому Программисту. Куда бы я без вас, куда бы вы без меня...

________________________________________

*(идиш) еврейская девочка.

**(иврит) «За жизнь!» – заздравный тост.